Пятница, 29.03.2024, 03:50
Приветствую Вас Гость | RSS

БОЛЬШЕ СВЕТА!

Анна Блажкова "У ПОПА БЫЛА СОБАКА..."

Кто только придумал такую глупую считалку!... Человек пытается найти логику во всём. И что же получается: поп был благодетелем, так любил свою собачку, но в порыве страстного негодования не сдержался, поднял руку на ненасытное строптивое существо? Или собаке было мало поповской любви и, живя, быть может, впроголодь – не устояла, польстилась она на хозяйский кусок? Если ты не равнодушный и не злыдень, то всегда в душе возникает какое-то сожаление о случившемся. Хотя, скорее всего, просто глупая считалка.

У фабричной собаки Белки родились два щенка, очень похожие друг на друга и цветом в свою мать, какие-то кремовые. Белке подбросили ватиновый лоскут, а кормили её не хуже и не лучше, но в целом нормально, и она, наверное, была довольна. Через три недели щенки пытались неуклюже двигаться, и все, кто мог наблюдать их первые шаги, умилялись. Спустя неделю, одного щенка унёс домой неизвестно кто, так сторожа и не узнали: то ли тётя Клава, то ли тётя Маша или Лариса. Но, однако, приятно, что у домашнего животного будет дом.

Раньше на фабрике работало человек двести, а то и больше. Среди такого количества обязательно отыскался бы хозяин и для второго щенка. Сейчас, после многократных сокращений остались около пятидесяти человек, так что оставшемуся щенку дали прозвище Баляська.

Баляська был просто душка, мотался за матерью повсюду, быстро научился отличать своих от чужих и точно знал, когда и к каким дверям нужно подойти за угощением. Самые приятные были для него синие боковые деревянные двери двухэтажной конторы. Почти каждый день из этих дверей можно было получить добавку к каше, что варили собакам сторожа. Иногда конторские проводили ревизии в холодильниках, и для собак наступал праздник. Не раз, вылизывая пластиковые коробки из-под тортов-мороженного и глотая заветренные кусочки сыра и буженины, они слышали завистливые реплики рабочих. А может, и впрямь им жилось лучше, чем некоторым людям?

Кирпичную небольшую пристройку к цеху мужики называли «курилкой». В ней они обедали, играли в домино, коротали время, когда не было работы и, само собой, разумеется, курили. Перерыв закончился час назад, в урне валялись бумаги от скудных тормозков, и четыре грузчика хлопали костяшками домино по крышке стола. Двое, что сидели лицом к окну, увидели Погодину Веру, начальника снабжения. Им хотелось, чтобы она куда-нибудь свернула, но было похоже, что она идёт к ним. На лицах ребят появилось недовольство, и те двое, что сидели спиной к окну, заметив это, оглянулись. Толстому Витьке пришлось даже развернуться, потому что у него почти не было шеи.

- О, летит, - проворчал он.

Вера открыла дверь «курилки» и помимо того, что на красивом, злом стареющем лице была гримаса озабоченности, сморщился нос и прибавил гримасу брезгливости.

- Фу, как вы здесь сидите? – продолжая стоять на улице, спросила она.

- Что хорошего скажешь? – поинтересовался самый весёлый из четверых Жора.

- Вставайте, пришёл вагон леса.

Действительно, в открытую дверь было видно, как локомотив толкает вагон к складу.

Саша любил попререкаться с начальством. Сам он говорил какой-то бубнящей скороговоркой, и мужики, не дослушав, всегда советовали ему «вынуть изо рта конфету», а иногда вместо конфеты использовали непристойное слово, так что с ними он реже разговаривал. Зато начальство не обрывало его на полуслове, и он часто был в роли дипломата, конечно, стараясь получше выговаривать слова:

- Вера, посуди сама, уже второй час. Минимум шесть часов надо, чтобы выгрузить лес. Может, завтра с утра?

Погодина крепче сжала бумаги рукой с перламутрово-сливовым маникюром. Она знала, что будет протест, но она так же знала – лес всё равно выгрузят.

- Вы что мне про часы рассказываете, и вчера и позавчера у вас была работа только до обеда, сидите днями «козла забиваете», надо же когда-то отрабатывать восьмёрки, которые вам проводят каждый месяц, - и она двинулась к воротам, что вели на эстакаду.

Грузчики нехотя встали и побрели за нею вслед, только Сашка догнал её и стал доказывать, что сидят они не по лени, а потому что работы нет, а теперь пусть начальство побеспокоится хотя бы насчёт еды, так как таскать сырой лес – нужны калории, и их, обессиливших грузчиков, просто привалят брёвна.

- Пойдите, что-нибудь возьмите в магазине, - равнодушно предложила Вера, передала бумаги высунувшейся из складских ворот кладовщице и удалилась, оставив облачко сладкой туалетной воды.

Сашка сплюнул и махнул рукой. Погодина шла к директору отчитаться, что вагон пришёл и начинается выгрузка. Проблема еды для грузчиков её не интересовала. За свои сорок девять лет она не научилась думать о других. Несколько лет назад Вера жила гораздо лучше, чем сейчас, но она и тогда редко улыбалась, её красивое лицо и тогда было злым. Переживалось ей о «левых» деньгах: всё время нужно было покупать и покупать – она любила хорошие вещи и хорошие продукты. Теперь вовсе нет причины улыбаться: «левых» денег не стало, вещи изнашивались, а на вкусную еду не хватало зарплаты.

Саша с Жорой вскарабкались на вагон.

- Надо зубило, молоток, кувалду и ломик, - сказал Жора.

За инструментом пошёл Миша, самый молодой и самый тихий, и вообще, он мало был похож на грузчика, а больше напоминал семинариста.

- Витька, хоть бы помог, - обратилась кладовщица к оставшемуся на эстакаде Витьке. Но он сделал вид, что не слышит, и ей самой пришлось раздвигать увесистые складские ворота.

Она упёрлась спиной в притолоку и приготовилась к наблюдению за работой. В фуфайке, долгополом синем халате, в тёплых сапогах и в надвинутой на скуластое лицо тёмной норковой шапке, кладовщица Надя была похожа на воина Батыева войска.

Грузчики долго возились с проволокой в палец толщиной, которой были перевиты две верхние вязанки бруса, нижний лес не был связан. Верхние переувлажнённые доски склеились морозом – лес пришёл с Урала, так что ломик был нужен часто. Саша с Жорой подавали брус Мише с Витей, а те несли его в склад и укладывали квадратом. По мере убывания леса в вагоне, усложнялась работа у Саши с Жорой – нужно было поднимать и кантовать доски, да и принимавшим было не сладко. Устроили небольшой перекур.

- Что делать будем? Надорвёмся мы с этими шпалами, - начал конструктивный разговор Жора, - кто сегодня в магазине был?

- Там только чай слабительный и шоколадные конфеты по 85 рублей, - ответил тихий Миша.

- У меня всё равно денег на счету нет, и у Витька тоже, - сказал Сашка.

- Меня на пушечный выстрел к магазину не подпускают, я в долг много набрал,- прибавил Жора. – Тогда так, сбегай Сашка к Карасихе, уговори дать в долг две бутылки самогона, а потом что-нибудь вырулим и рассчитаемся, - придумал он.

- Да не даст она, - уверенно заключил Сашка.

- А ты объясни ситуацию и возьми у Нади ватину и бумаги намотай; у неё дома ремонт. Даст, куда она денется, ведь ты ей родственник, - всё подбивал Жора.

- От того, что мы родственники, ни мне, ни ей, ни холодно, ни жарко, - сомневался Саша.

Но всё-таки выпросил у Нади бумагу с ватином и быстренько направился по стёжке через небольшой пустырь к Карасихиному двору.

Люда Карасёва, тридцатитрёхлетняя бойкая бабёнка, когда-то тоже работала на фабрике обойщицей мягкой мебели, а теперь назло безработице выращивала кур, поросёнка и варила самогон. На стук в калитку Карасёва сразу появилась из-за угла веранды и приблизилась с ничего не выражающим лицом к Саше. Она приняла одной рукой пластиковую полуторалитровую бутылку, а другую руку держала вытянутой для денег. Саша повесил ей на эту руку объёмный брикет ватина и засунул между боком и рукой рулон бумаги.

- Люда, налей литр, - мягко сказал он, - там вагон, лес сырой, нам хоть бы к девяти выгрузить, а мы на днях что-нибудь придумаем… Ты же знаешь – мы всегда отдаём.

Сашка не ожидал, что так легко будет получить целый литр. Обычно Карасиха заставляла её долго упрашивать, да и то не всегда была милостива.

Мужики уже начали работу, но, увидев сияющего Сашку, подступили к нему.

- Надя, у тебя есть что-нибудь пожевать? – спросил Жора.

- Пойди, там Ольга посмотрит, скажи, я разрешила.

Жора принёс полбуханки хлеба и хвост копченого леща.

- Надя, мы сейчас придём, - и грузчики отправились в низкую комнатку, где они переодевались и иногда выпивали. Кладовщице не очень это нравилось, но дисциплина не её забота, да и она видела, как им всё-таки тяжело.

Выпили граммов по сто, каждый отщипнул по маленькому кусочку хлеба, а Витя стал драть рыбий хвост, и шелуха посыпалась на редко мытый пол.

- Жрать охота, - тоскливо заметил Витя, - знать бы, что вагон будет, больше бы еды из дому взял.

- А если брать нечего? – улыбаясь, спросил Жора.

- Да, куда мы катимся? – пожал плечами Саша.

И только Миша как всегда молчал, и будто сознание его было в других краях или других мирах.

Дверь комнаты, где находились грузчики, была закрыта неплотно, и в щель протиснулась Баляськина мордочка, он водил носиком, чуя рыбий запах.

- Баляська! Иди сюда, шалопай, - приветливо пригласил Жора.

Щенок протиснулся и завилял, как положено, хвостиком.

- Ну-ка, потанцуй, - дразня собаку хлебной крошкой, приказал весельчак Жорка.

- Цуцик, мы тебя съедим, - пошутил Саша.

- Молодая собачатина – деликатес, - серьёзно заметил Витёк.

- Я не пробовал, - сказал Саша.

- Собак, говорят, корейцы едят, да и у нас ели в голодовку, а кто туберкулёзом болеет, тем даже нужно есть, только я противник этого, - продолжая играть с Баляськой, высказал своё мнение Жора. – Пошли работать.

- Если бы кто приготовил, чтобы я не видел, может, и ел бы, - под действием алкоголя у Саши менялся взгляд на многие вещи.

Все встали и вышли из комнаты. Баляська увязался за ногами и проводил грузчиков на эстакаду. Он уже собирался умчаться к проходной, там, в конуре дремала Белка, и ему хотелось погреться у её тёплого бока. Но он не знал, что в Витиной голове решался важный для него, Баляськи, вопрос: быть ему или не быть. Из любопытства Баляська подбежал на Витино посвистывание и дался в руки. Щенка очень редко брали на руки, а баловнем быть так приятно. Но что такое? Большие толстые пальцы и ладони проводили злые токи, и тем отличались от тех других рук, которые его ласкали раньше. Подняв мордочку, Баляська посмотрел в глаза человеку. Баляська ещё не был убит, но уже был мёртв, и душа его уже подлетала к конуре и прижималась к тёплому кремовому боку матери.

Витя делал всё как специалист: дома он водил нутрий, поэтому имел полное представление о разделке тушки. Отходы бросил на большой клок плотной бумаги, потом выбросил свёрток в мусорную тележку. Достал из-под каких-то тряпок сковородку и, уложив на неё куски мяса, включил электроплитку. Высунувшись на улицу, полил водой на ладони; сковорода начала шипеть. Ещё порывшись в хламе, он нашёл крышку от кастрюли и накрыл ею мясо. Минут двадцать можно было не волноваться, что мясо пригорит. И вот он уже на эстакаде, и доски ему уже не кажутся такими тяжёлыми.

- Витька, где тебя носит, почему Миша должен один разрываться? – начиная нервничать, спросила Надя.

- Я обед готовлю.

- Из чего ты его готовишь? – удивилась кладовщица.

- Из свежатины.

- Откуда вы взяли свежатину? – думая, что речь идёт о свинине, не унималась Надя.

- Чем не свежатина, ещё сегодня гавкала.

- Как гавкала?

И тут Наде, наконец, стало ясно, что произошло.

- Паразиты! Вы что, Баляську убили?

- Когда гуся едят или говядину, много не разговаривают. Убили, не убили, а зарезали и съели, - монотонно бурчал Витька.

- Чтоб вы подавились! – Надя представила безобидное кремовое существо, которое ещё сегодня в обед заглядывало к ней в склад, и в носу у неё сильно защипало, а от этого из глаз выкатилось по слезинке.

Витя вдруг близко подошёл к ней и свирепо спросил:

- Сама не давишься, когда колбасу каждый день ешь?

Он сделал ещё ходки четыре, потом скорым шагом спустился с эстакады и скрылся за воротами.

Миша, посапывая, носил доски какое-то время один. Надя грустила и начинала зябнуть. От вернувшегося Витьки пахло жареным мясом. Надю мутило от жареного Баляськи. Она пыталась мысленно уйти в другую тему. Например, иногда попадался славный брус, и как не плохо было бы такой выписать для себя. Наступивших сумерек она уже не видела; перед глазами было подворье, с каждым годом всё более благоустраивающееся.

Потом ушли грузчики допивать самогон и есть мясо, а она на несколько минут сбегала выпить чаю, чтобы хоть как-то согреть душу.

Мясо не ел Миша, он и выпил меньше всех, но к нему никогда не приставали, понимая, что бесполезно приставать. Витя ел с аппетитом, мясо он всегда ел с аппетитом. Саша, ещё выпив, съел несколько кусочков. Даже Жора попробовал, но есть не смог.

- Я его ем, оно меня ест. Скоро уже домой, моя обещала супу горохового наварить.

- С мясом? – поинтересовался Витя.

- Я на мясо не заработал, а тебе бы только – мясо, наверное, и крокодила бы ел, - грустно заметил Жора: его вечная весёлость сегодня вечером ему изменила. Не мог он понять Витькиной всеядности. Да и призрак предательства сверлил его гадкими грязно-зелёными глазами.

Работу закончили, как и предполагалось, в начале десятого. С ноющими спинами и суставами грузчики вышли с фабричного двора и разбрелись в темноте в разные стороны. Надя затворила складские ворота, повесила «контрольки» и спустилась с эстакады, затем по наружной железной лестнице вошла в склад через другие двери, и ворота заперла ещё изнутри. Её беспокоило, что пожилой отец, наверное, сильно за неё волнуется, что в сплошной мгле ей семь минут нужно торопливо шагать к автобусной остановке, ждать автобус, потом ехать в свой посёлок. Было жалко Баляську, да и ребят жалко – им тоже досталось. Ещё жальче было себя, что нет ей в жизни счастья.

На фабрике остались только две сторожихи: рослая белокурая Валя, когда-то тоже работавшая сменным кладовщиком, и недавно принятая на работу Зина, с ярко напомаженными губами. Зина с Валей сразу заметили пропажу Баляськи, но пытались себя успокоить, что он куда-то отбежал и скоро вернётся.

- Баляська! – кричала звонкоголосая Валя. Баляська не возвращался. Тогда они решили, что щенок выходил в ворота к эстакаде и кто-нибудь, на него позарившись, унёс с собой. Сторожихам взгрустнулось.

- Что, Белка, прозевала Баляську? – укоризненно спросила Валя и поставила собаке миску каши.

Белка ела кашу и радовалась, что её никто не оттесняет от миски…

У попа была собака, он её любил, она съела кусок мяса – он её убил… И влезет же в голову глупость, кто только смог придумать такую считалку?
Меню сайта
Форма входа
Поиск
Календарь
«  Март 2024  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
    123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0