Сергей Ивушкин "Про игрушки, Пушкина и ЗАГРАНИЦУ"

В детстве, у меня и моей старшей сестры было много разных игрушек, выполненных большей частью по позднесоветским унылым лекалам, но были среди них две-три вполне приличные – ЗАГРАНИЧНЫЕ.

ЗАГРАНИЦА в моем четырехлетнем умишке рисовалась одной из разновидностей ЛУКОМОРЬЯ, о котором я уже знал, что оно есть от сказочника Пушкина – неприятного человека, портрет которого я видел в книге, её нам с сестрой читала бабушка.

Пушкин на портрете изображался в профиль и был похож на кавказского цыгана с семитской примесью. Лицо – насыщенно серое, вся растительность изображена достоверно, с преувеличенным до неприличия вниманием к деталям, словно художник хотел через эту анатомическую подробность подчеркнуть человеческую природу гения, что у него отменно и получилось: Пушкин вышел живой и ОЧЕНЬ неприятный.

Взрослого подобное изображение могло отправить куда угодно по тропинкам затейливого ума, но все они вели далеко в сторону от Заповедного Леса – Сладкого Безумия, отлитого из бормотливого камлания нетрезвой няни – в чистые, простые, понятные и доступные слова и рифмы, мягко падающие в людские слабые души.

Но, поскольку я был ещё дитя, и в моём более-менее зияющем пустотой первозданной бездны сознании не могло возникнуть крамольных мыслей о том, какой степени лохматости были у поэта ноги, брил ли он их опасной бритвой, стриг ли портняжными ножницами, жёг ли пламенем, глаголя, или дозволял власам расти свободно, вольготно, тугими завитками струиться от колен до края голеней, а может статься, от ушей до пят – и, распахнув халат, являясь, как в кольчуге, пугать Наташу Дядькой Черномором, – постольку Пушкин с портрета просто вызвал во мне неприязненное чувство, в основу которого легло противоречие между сказочным миром и его создателем, уже слишком, чрезмерно земным.

У меня такой приличной игрушкой был мелодигорн – духовой инструмент с клавиатурой по типу фортепианной, название которого мне отчего-то никак не удавалось запомнить, а попытка проговорить вызывала какие-то голосовые судороги.

Изготовленный в далекой Германии, о которой я знал только то, что она – ЗАГРАНИЦА, и там живут ВРАГИ, сработан мелодигорн был по-немецки добротно, из благородного вида дерева розоватого теплого оттенка, которое можно было различить, заглянув внутрь диковинного зверя через воздуховод изящного мундштука, напоминающего клюв невиданной какой-то птицы-ящера, а в глубине дракона, в интимной темноте его нутра, поблёскивали тускло голосовые связки – язычки-резонаторы. Лак, покрывающий рептилию-мелодигорн снаружи матовым мерцанием влажной кожи был томного, тёмного зелёного цвета, с прожилками более глубокого оттенка, и имитировал природный рисунок и фактуру малахита, условные чешуйки которого окончательно обнаруживали принадлежность его обладателя к классу пресмыкающихся.

По сути, это был самый настоящий музыкальный инструмент с приятным бархатистым тембром, только маленький.

У сестры же это была кукла Марта, которую тоже считали немкой, но подозревали в польском происхождении. Как мне удалось теперь, в эпоху Интернета выяснить, на самом деле Марту звали Олей, и родом она была с Украины, из города Донецк, с тамошнего завода игрушек. Кроме того, у белоснежной Оли оказалась сестра бастард – тёмного шоколадного оттенка афродончанка с глазами цвета спитого чая – в противовес фальшивой небесной лазури хохлушки Оли, прикидывавшейся фрау Мартой на голубом глазу.

К игрушкам этим было особое отношение не из-за исключительных их качеств, а просто по факту их происхождения – всё что угодно, любая вещь, прибывшая из ЗАГРАНИЦЫ являлась своеобразной «заморской» диковиной, и автоматически получала статус VIP.

К СПИСКУ

Меню сайта

Форма входа

Поиск

Календарь

Друзья сайта

Статистика

Онлайн всего: 1

Гостей: 1

Пользователей: 0

БОЛЬШЕ СВЕТА!

Сергей Ивушкин "Про игрушки, Пушкина и ЗАГРАНИЦУ"